Юрию Никифорову 55. На него приятно смотреть, как и прежде. Держит себя в фантастической форме. Юра Никифоров просто гвардеец.
Много-много лет я глядел на него отстраненно — любуясь Никифоровым на поле, не испытывал ничего личного. Футбольному великолепию отдавал должное, тут уж куда деваться. Это Никифоров едва не отыграл поражение 0:2 в четвертьфинале Лиги чемпионов у «Нанта» двумя могучими прорывами.
Я знал полудетективную историю, о которой обмолвился тренировавший «Динамо» Валерий Газзаев: «Никифоров и Цымбаларь должны были оказаться у нас, уже договорились. Но сотрудник «Динамо» слил информацию в «Спартак» — и футболистов перехватили...»
Расспросить о подробностях было некого. Не допытываться же у Романцева. Пробиться в 90-е к Олегу Ивановичу на душевный разговор казалось делом безнадежным.
Помню, какой шок был в редакции «СЭ», когда Романцев пожелал приехать на беседу. Принимал его лично главный редактор — и для меня наслаждение смотреть на фотографии с той встречи. Не так много карточек, на которых Владимир Кучмий излучает счастье. Обычно на эмоции был скуп.
Как-то я оказался в комнатушке Романцева в Тарасовке, разглядел Олега Ивановича за клубами дыма. Вот оно, всем знакомое лицо, подсвеченное зеленой, почти ленинской лампой. Движения мои тотчас сделались замедленными, речь тягучей. Почему-то вспомнились слова футболиста Ковтуна — что за годы в «Спартаке» не случилось у него ни одного серьезного разговора с Романцевым. А я вот здесь!
Можно было выведать подробности сорвавшегося перехода в «Динамо» у самих футболистов. А вот здесь вставало на пути удивительное «но».
Я поражался: вот так одесситы в «Спартаке». Один с корреспондентами общается сквозь зубы, другой вообще молчит.
Молчал как раз Никифоров. Цымбаларь смотрел на всякого корреспондента с подозрением — и отвечал вяло, без искры. Любой успевал наскучить ему после третьего вопроса.
Цымбаларь
Впрочем, к Илюше Цымбаларю сквозь стену недоверия я пробился. Достаточно было по приглашению великого хирурга Архипова приехать в клинику, где прыгал на костылях только-только прооперированный Илюша. Архипов лично помогал лучшему футболисту «Спартака» осваиваться на высоких ступеньках.
В тот момент Цымбаларь как-то выделил меня из корреспондентской толпы — очень мило поговорили и тогда, и вскоре в квартире Цымбаларя на Кутузовском.
Прошло время — и самое горькое, пронзительное интервью дал Цымбаларь нам с Сашей Кружковым. В тот момент, когда его выпроводили из «Спартака» — и чуть было не взяли назад. Все зависло на этом «чуть было». Возвращение не состоялось. Илья был растерян, говорил глухо. Глядя сквозь нас.
Кстати, с этого печального разговора и началось наше с Кружковым сотрудничество — вылившееся со временем в «Разговор по пятницам». Цымбаларя уже нет, а мы его помним и благодарим. Светлая душа!
Юра Никифоров — могучий, статный — приезжал в сборную. Здоровался с нами всеми, корреспондентами, первым. Без тени улыбки, но сердечно.
— Юра! — решался выкрикнуть кто-то. — Ну расскажите же...
Все это летело в спину Никифорову. Он даже не оборачивался.
Не оборачивался в Тарасовке, в Бору, Новогорске...
Раскрылся Никифоров как рассказчик годы спустя. Когда было ему под пятьдесят. Я уж и не ждал.
Памятник
Мы проговорили с Никифоровым часа три — и я восхищался. До чего ж добродушный, умный человек! Какая волна обаяния!
Что ж он молчал?
В этот вечер не было закрытых тем вообще. Спрашиваем про Цымбаларя? Рассказывает все, снова и снова переживая. Искренне поражался необъяснимому: собирал деньги на памятник Цымбаларю — и некоторые бывшие футболисты «Спартака» не просто отказали, даже не ответили.
Никифоров рассказывал обескураженно:
— Я и не настаивал. Просто говорил номер счета. Хочешь — перечисляй, не хочешь — обойдемся. Все ж должно идти от сердца...
Слухи
Мы с Кружковым проверяли на разговорившемся Никифорове самые странные, нелепые слухи. Вдруг выяснялось, что слухи — правда.
Мы даже усмехались на всякий случай — ясно же, что какая-то чепуха.
— Говорят, на легендарный матч с французами в 1999-м Цымбаларя повезли туристом. После операции на паховых кольцах.
— Так и было! — восклицал вдруг Никифоров.
— ???
— Илюша даже туристом в Париж не планировался. Вдруг Романцев говорит: «Поехали с нами». Ну, поехал. Зачем-то включили в заявку. Матч к концу, Иваныч произносит: «Илюша, выйди, придумай что-нибудь». Тот выходит минут на пятнадцать — и при счете 2:2 отдает голевой пас Карпину!
— Фантастика.
— Может, Иваныч забыл, что Цымбаларь травмирован. А врач побоялся напомнить. Получилось, Илюха вышел и сделал игру. У меня была похожая ситуация.
— Где?
— В «Спартаке». Весна 1996-го, я травмирован. К московскому матчу с «Аланией» не готовился вообще. Приехал на базу в день игры поддержать ребят, показаться доктору. После собрания пацаны говорят: дескать, идет слух, что игра продана. А один из тех, кто взял деньги, — Никифоров, капитан. Поэтому и не желает выходить на поле.
— Это сказал Ярцев?
— Нет-нет, запустили слух со стороны. Кто-то вел работу. Представляете мой шок? Завелся: «Ах так? Тогда буду играть!» Сначала иду к врачу, говорю — готов. Следом отправляюсь к Ярцеву и прямо все выкладываю.
— Что Георгий Александрович ответил?
— Да ничего. Включил в состав. А игра-то как складывалась!
— Как?
— Сразу из-под меня забивают гол.
— Вот это конфуз.
— Минут через десять я же сравнял — 1:1. Дальше Кечинов забил два и Цымбаларь. 4:1 выиграли!
— Впервые в жизни прошли через такие обвинения?
— Да. Для меня это был удар. Ладно бы тренер вызвал и сказал в лицо. Это одно! Но когда шепчутся за спиной, информируют тех, кто постарше... Я так и не понял, какого ждали эффекта. Еще и с женой поругался.
— С ней-то почему?
— Поехал в Тарасовку на часок-другой и пропал. Мобильников еще не было. Включает телевизор — и видит меня, выводящего «Спартак» на поле. Потом накинулась: «Как тебе верить?!»
Ярцев
Мы жадно ловили истории про тот «Спартак», из 90-х. Странное дело — столько всего помнится в деталях!
А начнешь вспоминать «Спартак» трехлетней давности — и пустота. То ли было, то ли не было.
Я помню лица тех футболистов. От Надуды до Татаркина. Помню собственный восторг, когда привезли в «Спартак» Влада Тернавского: «Вот это футболист!»
Эх...
Новости из того «Спартака», долетающие до меня с опозданием в четверть века, принимаю ближе к сердцу, чем вчерашние. Узнавать про Ананко или Рамиза Мамедова интереснее, чем про Станковича. В том «Спартаке» я знал каждого в штабе — от администратора Хаджи до тренера Зернова. Знал водителя и повариху. Знал, что на любой вопрос доктор Васильков отвечал: «Может быть. Но вряд ли...»
В сегодняшнем «Спартаке» я лишь с помощью энциклопедий выясняю, кто ассистирует Станковичу. В последний момент сфокусировавшись и поняв, что это не Владимир Иринчеев.
Счастье для меня — узнавать вот такие истории, как от Никифорова:
— Из «Спартака» в «Овьедо» уехал Онопко, и Ярцев на сборе в Израиле пытался из меня сделать переднего защитника. Ананко играл заднего. На тот сбор поехал и Романцев как президент. Поучительная история!
— Так рассказывайте скорее.
— В каждом матче из-под меня забивают!
— Безобразие.
— На разборах Ярцев вставляет пистон. При всей команде. Это нормально: виноват — получай. Но когда повторилось в третий раз подряд, я вскипел. Считал-то себя не просто игроком основного состава — капитаном, лидером!
— Что натворили?
— Ответил Ярцеву — прямо на собрании. Пошел конфликт. Я был неправ, сто процентов! Не имел права открывать рот! Если прилюдно начинаешь говорить с тренером на повышенных тонах — все переносится на команду. Можно прийти, потолковать один на один, это другое. Но зачем при ребятах-то? Ярцев меня жестко отчитал.
— Вы в долгу не остались?
— Рубанул: «Или буду играть заднего защитника, или не буду вообще».
— Как мило.
— Сейчас я сам себя не понимаю! А тогда меня вызвал Романцев: «Что у тебя произошло с Ярцевым?» Рассказал: «Не могу играть на этой позиции, мне не нравится! Каждый матч — привоз! После такого я не то что капитаном, игроком-то стартового состава не должен быть». Романцев рассмеялся: «Ступай, Никоша, мы все решим».
— И?
— Ярцев вернул меня на позицию заднего. Эксперименты закончились.
Штраф
Спрашиваем про сборную? Нет проблем.
Мы даже не сразу вспомнили, что Юрий Никифоров по непонятным причинам несколько лет отказывался играть за эту самую сборную. Так, выплыло из задворок памяти.
Мы с Кружковым были поражены, что такая история открывается спустя десятилетия. Понятно, молчали чиновники с Лужнецкой. Почему отмалчивался сам Юрий?! Почему не позвонил из Испании Леониду Трахтенбергу или Сергею Микулику, звездным журналистам той поры?
Мы слушали, оцепенев.
— В РФС нагрянули с проверкой, устроили «маски-шоу», изъяли документы. После чего сборников обвинили в уклонении от уплаты налогов. Сначала взялись за ребят, играющих в России. Потом дошла очередь до легионеров.
— Вы уже были в Хихоне?
— Да. Стал обзванивать пацанов, выяснять, что да как. Говорят: «Да, вызывали, допрашивали. Теперь будут брать тех, кто в Европе играет. Ника, ты первый в списке. Лучше в Россию не приезжай».
— А вы?
— Набрал Тукманову, тот огорошил: «На тебя завели уголовное дело». У меня паника. Вспомнил, как в конвертах выдавали премиальные, а Тарпищев, частенько заходивший в раздевалку сборной, уверял, что налоги уже вычтены. В осведомленности советника президента страны сомнений не возникало.
— Само собой.
— Ладно, получаю вызов в сборную, прилетаю в Москву. Встречает Тукманов: «Едем в прокуратуру. Ты не переживай, уже почти все уладили. Примет женщина, задаст для проформы несколько вопросов...» Но когда мне выписали пропуск, а Тукманову велели ждать на улице, я насторожился.
— Надо думать.
— Захожу в кабинет, вижу — сидят четыре мужика. Дальше диалог, как в «Операции «Ы»: «А где бабуля?» — «Я за нее...»
— Не было женщины?
— Нет. Уехала, говорят. «Беседовать с вами будем мы». И начинается перекрестный допрос. Бомбят со всех сторон — какие премиальные были в сборной, кто конверты разносил, за сколько «Спартак» продал меня в Хихон, какая там зарплата... Я не успеваю головой вертеть.
— Жестко.
— Наконец не выдержал. Эй, говорю, давайте по очереди. Не могу отвечать сразу на четыре вопроса. На что один из следователей поднимает палец: «Молодой человек, не ************. Вы обвиняетесь в серьезном преступлении. Сейчас закроем и в свою Испанию вернетесь не скоро». Тут я понял, что влип.
— Тукманов на улице может и не дождаться.
— Вот-вот. Я выдохнул, успокоился, рассказал все — про конверты, Тарпищева, заверения, что с налогами вопрос решен. А следователь вытащил толстенную папку, изъятую из РФС: «Смотрите, это список игроков, получавших премиальные, графа «Налоги». Ваша подпись отсутствует».
— Как печально.
— Слышу: «Значит, так, Юрий Валерьевич, вы приговариваетесь к смертной казни...» Следователь делает паузу, смотрит на мое оцепенение и продолжает: «Будете оштрафованы». Уф, думаю, пронесло. Но увидев сумму, лишился дара речи.
— Сколько?
— 10 тысяч долларов! А премии были скромные. Если обыгрывали сильного соперника в отборочном цикле, давали максимум 5 тысяч долларов. Победы над командами уровня Люксембурга и Фарер иногда вообще не оплачивались.
— Тукманов-то вас дождался?
— Да.
— Как на штраф отреагировал?
— А никак. Развел руками: «Мы бессильны. Придется заплатить. Извини».
— Что Колосков?
— Тоже самоустранился. Никто мне не помог, не заступился. Вот это и взбесило. Я психанул, объявил, что играть за сборную больше не буду.
— Отговорить вас не пытались?
— Да мне из РФС даже не позвонили!
— Кто еще из сборников на штраф попал?
— Только я. Так сложилось, что первое уголовное дело открыли на меня. Оно же оказалось последним. Уж как потом все замяли, не вникал. Наверное, в РФС сообразили: надо срочно что-то предпринять, иначе легионеры в сборную не явятся.
— Логично.
— Мне звонили Харин, Онопко, Карпин... Я рассказал, как на допросе прессовали, какой выписали штраф. Ребята были в шоке.
— Что ж вы подробности не обнародовали? Люди поняли бы, почему Никифоров выпал из сборной.
— Пожалуй, вы правы, не стоило тогда отмалчиваться. Тоже ошибка.
— «Тоже»?
— Ну конечно! Сейчас понимаю: не имеет права спортсмен отказываться от сборной. Ни в коем случае! Между прочим, из-за этого у меня контракт с «Рейнджерс» сорвался. Для рабочей визы как раз матчей за национальную команду и не хватило. Урок для молодых.
— Как через два с половиной года было обставлено возвращение?
— Я играл за ПСВ, а сборную уже тренировал Романцев. Позвонил Гершкович, его ассистент. Предложил вернуться.
— Согласились сразу?
— Да! С радостью!
55
Я смотрю на сегодняшнего, чуть поседевшего Никифорова на скамейке сборной России. Рад, что он при деле.
Гляжу — и тепло на душе. Переживаю как за родного человека, отыгрываясь за все годы молчания.
Болея за него, вспоминаю «Спартак» 90-х, Илюшу Цымбаларя, Олега Романцева, казавшегося таким взрослым, нервным человеком. Это сегодня понимаю, каким молодым он тогда был.
Вспоминаю московский первый тайм против «Нанта». Как и шесть побед в группе Лиги чемпионов. Чем дальше — тем дороже мне эти воспоминания и люди. Радостно видеть в добром здравии Олега Ивановича. В его жизни и судьбе вижу восхитительную, совсем книжную драму. Все обиды и недомолвки 90-х растаяли как дым. Кажутся смешными.
А Юру Никифорова — с 55-летием. Детский возраст!
0
10.00
